А еще танцевать с медведем и балалайкой, – еле сдерживалась, чтобы не засмеяться, видя серьезные лица агентов, продолжала я. – Ладно, если серьезно, он поражался моей наивности в отношениях с людьми и идеалистическому видению мира. Он всегда говорил, что мне не стоит уезжать и я нужна своей стране. Я же его никогда не слушала, а зря.

– Так, с вами все ясно, – разочарованно вздохнул агент Хельсон, снова перебив меня на самом интересном месте. – Как его звали-то? Есть у «Солнца» имя, фамилия?

– Я забыла. Хотя, может, Женя или нет, постойте, Сережа, а может, и нет… Но, впрочем, они не особо называют свои имена-то, – пожала плечами я, глядя Кевину прямо в глаза.

– Мария, что вы нам тут рассказываете? – возмутился агент. – А что это за стихи, которые он вам регулярно шлет? Это явно какой-то шифр. Смотрите, вот тут, – и агент протянул мне распечатку моей переписки с «Солнцем»:

Учитесь видеть красоту в лучах рассвета и заката…

Считая грустною утратой ее малейшую черту,

И смелость замысла цените выше результата,

Красивости витиеватой предпочитайте простоту!

– Я вас разочарую, господа, – это не шифр. Это русская поэзия.

– Погодите, секундочку, Мария, – внимательно посмотрел на меня Кевин, – у вас с ним что, роман, что ли?!

– Агент Хельсон, – строго посмотрела я на агента, – у вас одни романы в голове. Нет, конечно. Как вы могли такое подумать?!

– Одно совершенно точно: он к вам неравнодушен. Все эти стихи и цветы. Если это действительно не шифр, то вы ему нравились, что ли? Впрочем, неудивительно, – хмыкнул Кевин, посмотрев на меня. – Пусть так, ладно. Идем дальше. В вашем компьютере мы обнаружили зашифрованный файл в рамках переписки с этим «Солнцем». Черт возьми, почему вы его так называете?! Дикость какая! – недовольно хмыкнул Кевин.

– На моем компьютере нет зашифрованных файлов, Кевин, – упиралась я. – Что такое шифрование, я впервые узнала только недавно на занятиях по кибербезопасности в американском университете.

– Но файл-то есть. Вот, смотрите, – Мишель протянула мне страницу из невнятного набора цифр и букв, напечатанных мелким шрифтом.

– Я не понимаю, что это, Мишель, – уверенно ответила я.

– Ладно, продолжим в следующий раз, – вмешался Кевин. – Посмотрим, что смогут сделать наши специалисты.

Вернувшись в одиночную камеру, я еще долго не могла заснуть. Когда, наконец, от усталости мой мозг погрузился в дремоту, я вспомнила наш последний разговор с «Солнцем».

– Маша, пожалуйста, давай встретимся, – просил он по телефону, – мне нужно тебе кое-что отдать перед вылетом. Мы, может быть, больше никогда не увидимся. Жизнь – такая штука.

– Не буду я с тобой встречаться, – резко отрезала я, – я уже все решила. Я уезжаю. Все кончено.

– Пожалуйста, Маша. Нам просто надо поговорить, – не сдавался он.

– Я все сказала. До свидания, Игорь, – я положила трубку.

На следующее утро самолет унес меня в Америку через Атлантический океан.

Я, вздрогнув, открыла глаза в холодной камере. Теперь я точно знала, что он хотел передать мне на прощанье: это был букет красных роз.

Через неделю выяснилось, что «зашифрованный» файл оказался обычным zip-архивом. Американская спецслужба героически справилась со взломом пароля, и их взгляду предстал список вопросов, касаемых организации «Право на оружие». Каким же было удивление агентов, когда выяснилось, что единственное, что интересовало «Солнце», были попытки американских оружейных компаний предложить своим российским собратьям по оружию деньги за лоббизм их интересов. Ничего про американские выборы, хакеров, шпионаж или политиков в файле не нашлось. Впрочем, даже этот вопрос так и остался без ответа, ведь никакой реакции с моей стороны на письмо не последовало ввиду абсолютного отсутствия коммерческого интереса со стороны американских оружейников к российскому рынку, поскольку по объему он даже меньше, чем у одного из самых маленьких штатов США – Северной Дакоты. И это без учета бюрократических проволочек на таможне, финансовой несостоятельности россиян в приобретении американских ружей из-за курсовой разницы и, наконец, полной невозможности поставок оружия в Россию в условиях санкций.

К тому самому имени «Солнца» агенты возвращались еще много раз, не думаю, что для них это действительно имело какое-то значение, скорее, это был вопрос принципа. Впрочем, не только для них: как я ни «старалась» вспомнить его имя, каждый раз оно вылетало из моей головы. Это была моя собственность, то, что я ни за что не хотела отдавать. Это имя было мне слишком дорого. Так «Солнце» и остался под тем именем, каким я назвала его при первой нашей встрече.

История Кассандры и парикмахерская

– Бутина, – позвала меня Кассандра, когда подносы с остатками завтрака забрали. – Хочешь, я тебе голову помою?

– Что? – удивилась я. – Это как?

– Наш день в парикмахерской как раз сегодня, а я, – выпрямила спину Кассандра и вздернула приплюснутый носик, – вообще-то сертифицированный стилист.

– У нас есть парикмахерская? Ты шутишь? – все еще не верила я.

– Ну, не то чтобы прям шикарная, как ты привыкла, – ухмыльнулась Кассандра, – но есть, да. Собирайся давай, сама все увидишь. С собой – полотенце, свой шампунь и кондиционер. Я тебя в список запишу. Бегом давай, пока девки из соседнего отделения опять не заняли наше место, – поторопила меня она.

Через минуту я уже стояла за широкой спиной Кассандры возле двери отделения с бледно-желтым застиранным тюремным полотенцем и завернутыми в него принадлежностями для мытья головы.

Парикмахерская оказалась обычной камерой в двух шагах прямо по тюремному коридору у нашего отделения. Посередине помещения, где едва могли уместиться три человека, стояло огромное черное парикмахерское кресло со свисающими лохмотьями содранного кожзама и торчащими из-под него кусками желтого поролона. Справа на стене висели несколько старых фенов и щипцы-выпрямитель для волос, а на тумбочке под ними в прозрачной пластиковой банке с каким-то неведомым и отвратительно пахучим желтоватым раствором покоились расчески. На стене напротив располагался подвесной шкаф, из которого Кассандра достала еще одну расческу, чтобы не доставать те, что отмокали в растворе. В дальнем углу была обычная белая раковина с гибкой резиновой трубкой вместо крана.

Всюду валялись клоки кудрявых черных волос. Парикмахерскую держали в основном для чернокожих заключенных, которых было необходимо регулярно стричь и брить машинкой – иначе справляться с пушистой кудрявой растительностью было невозможно.

– Велком ту зэ клаб, – рассмеялась Кассандра. – Чай? Кофе? Мисс Бутина.

– Нет, спасибо, бокал шампанского, пожалуйста, – кокетливо улыбнулась я в ответ.

– Садись давай. У нас мало времени, – Кассандра подволокла тяжелое кресло ближе к раковине, чтобы моя голова могла оказаться в углублении для мытья. – Полотенце на, держи в руках, а шампунь мне.